Про арабов, которые турки, и русских, которые евреи

Про арабов, которые турки, и русских, которые евреи

Из всех «птенцов гнезда Петрова» с детства мое любопытство возбуждал арап Петра Великого. Верней, не давал мне покоя вопрос: «А что это за национальность, арап»? Учительница литературы в школе Лидия Ивановна невнятно объяснила, что «так их тогда называли», не уточнив кого, то ли эфиопов, то ли арабов, то ли еще кого. После школы так и не получилось выяснить, кто же такие арапы? В нашем сознании остался лишь один арап – Абрам Петрович Ганнибал, знаменитый не своей диковинной биографией, ни своими генеральскими заслугами, а лишь тем, что приходился предком национальному поэту России. Читателям старых романов знакомы еще безыменные арапчата при дворах императриц и богатых вельмож. Редким любителям литературы знакомо расистское стихотворение Сумарокова «Арап»: Чье сердце злобно/ Того ничем исправить не удобно ... Арап потеет,/ И кожа на Арапе тлеет/ Арапу черным жить и черным умереть...» Хоть мы и не знали слова «политкорректность», но и в наших школах, где, по идее, воспитывали интернационалистов, такому, разумеется, не учили.

Лишь попав однажды в Стамбул, я узнал, что арап – обычное турецкое слово. Здесь арапами называют не арабов, а чернокожих африканцев. Раньше чернокожие в Турцию попадали в качестве рабов, через посредство арабских работорговцев, издавна промышлявших торговлей живым товаром. Слово это пришло в русский язык из турецкого или близкородственного ему татарского языка. Многие тысячи слов, составляющих основу русского языка, пришли в разное время из тюркских языков. Не только балык или изюм, которые привозили в Россию из Астрахани и Крыма. По дороге турецко-татарское слово балык, обозначающее любую рыбу, превращалось в название изысканного деликатеса, а название винограда (изюм) в то, что понимают под изюмом русские сегодня. Карандаш, буран, богатырь, князь, башмак, утюг, алтын, мамонт, сабля, аршин, ямщик, армяк, калач... Тысячи тюркских слов в русском языке. Золотая Орда, а затем Турция, были великими державами,их влияние на допетровскую Русь было огромным. Около четверти всего русского словаря состоит из слов тюркского корня. Длинные боярские кафтаны (тоже турецкое слово, впрочем, происходящее из персидского языка), да и остальное «русское платье», с которыми боролся Петр Великий, удивительно повторяли моды турецкого двора XVII – XVIII веков. Да не только русского. Достаточно взглянуть на портреты украинских и польских вельмож того времени, чтоб убедиться, откуда шла мода – на платья, обычаи, в том числе и обычай держать при дворе чернокожих арапчат из Стамбула.

«Тюркский вопрос, – пишет русский историк Дмитрий Верхотуров в новой книге, посвященной историческим перспективам Сибири, – больной не только для определенных русских душ, но и для всего русского государства в целом. Исторически тюрки – это самые сильные конкуренты русских, и вплоть до 16 века Московское государство не могло с ними ничего поделать. Враждебность к тюркам – это составной элемент государственной идеологии в России, тогда как еврейский вопрос появился сравнительно поздно, и был одним из объяснений причин кризиса. Тюрок вообще старались замалчивать, в отличие от евреев».

Впрочем, еще одно загадочное с детства имя я понял в Стамбуле. Сидя как-то в турбюро я поднял глаза на карту Европы, и на привычном месте Польши увидел какое-то невообразимо длинное слово. Благо турки пользуются латиницей. Всмотревшись, я прочел «Ляхистан». Так вот они, ляхи, с которыми воевал Тарас Бульба! Здесь турецкий сохранил древнее название польского народа, произошедшее от их легендарного прародителя Леха. Легенда сохранила имена его двух братьев: Рус и Чех, но поляки всегда подчеркивают, что Лех был старшим.

Если в восточном углу Средиземноморья чернокожих называют арабами, неудивительно, что в западном конце, в Испании, арабов зовут «черными». Правда, не испанским словом negro – черный, откуда пошло во многие языки пошло название чернокожих, а moro – мавр, тоже черный, темный, только по-гречески. Имя arabe в литературном испанском языке тоже есть, но на улице соседей (через Гибралтар) продолжают по старинке звать маврами. Помню телерепортажи, когда стали известны виновники террористической атаки в Мадридской электричке, унесшей более 300 человеческих жертв 3 сентября 2003 года. Возмущенные испанцы говорили в телекамеру: «moro... мавры сделали это».

Слово мавр известно русскому читателю больше из исторических романов, по поговорке: «Мавр сделал свое дело», еще по прозвищу, которым наградили друзья Карла Маркса. Однако самый известный – это венецианский мавр Отелло, герой бессмертной шекспировской трагедии о любви, ревности, предательстве, коварстве и мести. По традиции исполнители роли Отелло мажут лицо темным гримом и изображают его пылким, страстным, но недалеким. Если мавр же он, значит должен быть черным, дитя природы. Так его и сыграл в известной постановке афро-американский певец Пол Робсон. На самом деле шекспировский Отелло был интеллигентным военачальником, адмиралом флота. Скорей всего Отелло был североафриканским арабом, бербером или кабилом, а то и испанским мусульманином, мало отличавшимся цветом кожи от окружавших его итальянцев. Так трактовал трагедию Шекспира режиссер Григорий Козинцев.

Еще один широко известный мавр – раннехристианский святой Мавриций, или по-латыни Маврициус (от него произошло имя Морис). Он жил в III веке и служил офицером римской армии в Южной Галлии. Мавриций со своими солдатами отказался казнить единоверцев-христиан, за что сподобился мученической смерти. Мавриция принято изображать темнолицым, хотя он тоже, вероятней всего, был светлокожим греком или египтянином, и имя его имело к черному точно такое же отношение, как фамилия Шварц или Чернов. Он мог быть и евреем. Мавриций служил в Третьем Фиванском легионе, набранном в Египте. Ведь иудейство и христианство в III веке еще ощущали себя единой религией, а в Египте того времени жило свыше миллиона евреев и еще больше иудохристиан, в основном в Александрии. Еврейские военные отряды в Египте тоже были, правда, значительно раньше. На Слоновьем острове, который греки зовут Элефантин, сразу за первым порогом Нила, обнаружено военное еврейское поселение. Правда, евреи эти были не совсем обычными. В их храме наряду с иудейским Яхве поклонялись и женскому божеству Анат-Яхве. Поселенцы несли пограничную службу, и обрабатывали землю. Совсем как казаки. Служили фараонам, защищали египетскую окраину – Украину. Да и сам Египет семитские народы тоже называли Мицр – от цур, укрепленная граница, край. Библейское название Египта – Мицраим – сегодня принято переводить, как «две границы», окраина, куда вероятно, издавна приходили в поисках корма для скота семитские кочевники в сухой сезон. Об этом много рассказывает Библия.

Если для арабов у испанцев есть два определения, то для евреев целых три. Слово judio (худео), от «иудей», веками считалось неприличным, оскорбительным, примерно, как и русское слово «жид» того же корня. Словари испанского языка 50-60х годов пишут о нем, как об устарелом и бранном, а еще приводят значение: мошенник и махинатор в финансовых делах. Для приличного общения в испанском языке появилось два слова: hebreo – для определения национальности и israelita – для принадлежащего к иудейской религии. Интересно, что по-французски Israelit, наоборот, раз всегда означает национальность, а для религии сохраняется слово juif. Все это отражает изменение отношений европейских народов к евреям, да и самих евреев в Европе. В эпоху еврейской эмансипации конце XIX – начале ХХ века евреям было важно оторваться от старых стереотипов. Европейские народы неохотно избавлялись от враждебности ко всему еврейскому. Слова, родственные русскому «жид», несли повсеместно оскорбительный оттенок и появилась необходимость в более респектабельных заменах – в русском пользовались словом «еврей», giudeo в итальянском сменилось на hebreo, a во Франции и Германии juif и Jude заменялись более «благозвучным» Israelit(e). В английском языке происходил аналогичный процесс. В 1919 году в американском словаре английского языка Менкена отмечается, что евреи проводят последовательную общественную кампанию, чтоб заменить слово Jew и Jewish на Hebrew.

Каждый язык, как и каждое общество, развивается по-разному. Успехи еврейской общины в США со временем высоко подняли статус евреев и слов Jew, Jewish перестали считаться чем-то второсортным, а тем более стыдным. От старых времен борьбы против местечковости и за эмансипацию остались такие названия, как Hebrew school для еврейской школы при синагоге, концерна по производству кашерных сосисок Hebrew national, Хибру Юнион колледж, да еще, пожалуй, английское название Еврейского университета в Иерусалиме. Впрочем, не только кличка евреев, а и другие обидные названия, например общепринятое сегодня «черный» – black когда-то считалось более грубым, чем неприличные сегодня «негр» или «цветной». В немецком языке Der Jude вернулось благодаря смелому решению редакторов одноименного журнала Хаима Вейцмана (впоследствии первого президента Израиля) и Бертольда Фейвела, хотя настоящую славу журнал приобрел под редакцией Мартина Бубера. Лишь Холокост, а затем и образование Государства Израиль окончательно положили конец борьбе «культурных» Westjuden и традиционных Ostjuden.

В отличие от русского языка, где слово «жид» – однозначно грубое и оскорбительное, в испанском языке в последнее время наблюдается интересный процесс очищения слова judeo от его презрительного и обидного оттенка. Вероятно, это связано с возросшим интересом испанцев к мавританскому и еврейскому компонентам их национальной культуры. Ведь не выкинешь из испанской культуры евреев Золотого XIV века, многочисленных еврейских кварталов, называемых худерия – juderia, удивительно хорошо сохранившихся в старинных испанских городах. Другое значение этого слова – плутни, аферы – словари теперь отмечают как устаревшее.

Все, что мы писали выше, относится к испанскому языку в Испании. В испанском Латинской Америки проблемы с евреями нет. Там евреев называют попросту... русскими – ruso. Массовая еврейская эмиграция в Латинскую Америку началась во второй половине XIX века. Евреи приезжали преимущественно из Российской империи, и местные, не слишком разбираясь, называли их русскими. То же самое происходит во всех странах массовой эмиграции. «Русскими» называли еврейских эмигрантов в Южной Африке, да и сегодня в США и даже в Израиле так зовут иммигрантов из бывшего СССР. Евреи оказали огромное влияние на многие отрасли жизни в Латинской Америке, и даже сегодня во многих самых неожиданных местах виден след еврейского влияния. Евреями были военный и финансист Алехандро Мария Агуадо, близкий к соратникам освободителя от испанской тирании Сан-Мартина, а Мордехай Рикардо был помощником отца латиноамериканской независимости Симона Боливара. В Перу памятен еврейский филантроп Саломон Зак, а в Мексике просветитель Елиас Сураски. Евреи добились в Латинской Америке больших успехов. В Коста-Рике даже был президент-еврей, а во многих странах сегодня евреи – видные бизнесмены, политики, ученые, правящие министры, и, разумеется, евреев немало в медицине, юриспруденции, публицистике. Разумеется, не обошлись без евреев радикальные движения и революции.

Мне довелось познакомиться с Якопо Тимерманом – издателем и редактором известной в Аргентине левой газеты «Либерасьон». Военная хунта арестовала его за книгу «Грязная война» о войне на Фолклендских островах. Тиммермана пытали, избивали в камере. Его имя было тогда широко известным, стояло в ряду самых знаменитых политзаключенных 70-х годов – Манделы в ЮАР и Щаранского в СССР. Официальный Израиль и сионистские организации тоже включили Тимермана в свой список, тем более, что он открыто объявлял себя сионистом. Вместе с тем, среди репатриантов из Аргентины в Израиле слышались недовольные голоса, якобы Тиммерман был связан с партизанами и террористами, и был очень опасным человеком.

Под давление американского президента Джимми Картера, Тимермана отпустили из тюрьмы, и в 1982 г. он приехал в Израиль, где в кибуце Эйн Шемер жил его сын Дани, с которым я подружился в самый первый день моего приезда в Израиль. В Израиле Тиммерман быстро стал на сторону крайне левых, громко выражал сочувствие борьбе палестинцев, что было совершенно не принято в те годы. Вместе с тем Тиммерман объявлял себя сионистом. Я спросил его как-то, как он стал сионистом, если не одобряет все израильское.

– Понимаешь, там был тотальный антисемитизм. Военные следователи меня допрашивали о всемирном еврейском заговоре, хотели показаний о том, что сионисты служат одновременно московским большевикам и американским монополиям...

– Но ведь в Аргентине богатая и процветающая еврейская община. (Крах аргентинской экономики тогда уже начался, но мы не могли из Израиля еще оценить его катастрофических последствий для благосостояния еврейской общины).

– Разумеется еще из протеста против буржуазного конформизма руководства аргентинских евреев. Они всячески виляли, выказывали преданность военному режиму, изображали из себя патриотов, готовы были поддержать всякую критику против Израиля, якобы в защиту несуществующих уже идишистских ценностей... Вот я и стал сионистом.

Однажды я попал в городок Клоринда на самой границе между Аргентиной и Парагваем. Город напоминал большой базар. На главной улице- авениде в многочисленных ларьках и палатках можно было купить все на свете – от подозрительно дешевых компакт-дисков до якобы фирменных швейцарских часов. Там сохранились большие здания универсальных магазинов. Когда-то все они принадлежали евреям, контролировавшим здесь торговлю между двумя странами. Говорят, что и контрабанду тоже. Один из магазинов даже сохранил надпись «Калманович». Я зашел туда и поинтересовался происхождением названия магазина. Молодой клерк провел меня к конторке, где сидел пожилой человек восточного вида. Мы познакомились. Человека звали Джордж. Он оказался земляком – родом из Хайфы, из арабской христианской семьи, приехавшей в Латинскую Америку еще в 1935 г. Джордж рассказал, что даже немного помнит идиш, который слышал от своих еврейских соседей по портовому району Хайфы. Он хорошо помнил евреев Коринды (она раньше называлась Формоза, пока почтмейстер не обнаружил, что к нему приходят письма, предназначенные для Тайваня). Джордж помнил легендарного главу общины Клоринды Залмана Кишку, о котором ходили легенды, как о добром человеке, помогавшем сотням еврейских беженцев перебраться в Аргентину. Впрочем, о Залмане еще шептались, что он же переправляет и наркотики тоже. Помнил Джордж польского еврея – старого председателя местной Торговой палаты и местного Жокей-клуба. Помнил и прежних хозяев Калмановичей, продавших бизнес в самом начале 60-х. О них Джордж сказал «Зачем менять солидное имя».

Эмиграция из Леванта – Сирии, Ливана и Палестины, в основном арабов-христиан, шла в Латинской Америке параллельно с еврейской. Интересно, что если в Турции арапами называют чернокожих, то по всей Латинской Америке арабов называют... turco – турками. Ведь они приехали из другой империи – Оттоманской. Арабские эмигранты, как и евреи, добились в Латинской Америке огромных успехов. Семеро латиноамериканских президентов за последние 20 лет были выходцами из общин «турко». Как и у евреев – налаженные коммерческие и семейные связи, высокая степень доверия внутри общины, доступ к капиталу, тяга к образованию – обеспечивали им лидирующие позиции в бизнесе, промышленности и управлении. Много латиноамериканских арабов в политике, в медицине, в юриспруденции и в... революции. Среди лидеров любого революционного движения в Латинской Америке неизменно есть несколько «турко». Как и евреи в Российской империи, так и арабы-христиане боролись за эмансипацию, пытались пробить стену клановости и религиозной замкнутости. Арабы-христиане были в первых рядах революционеров – коммунистов, социалистов и националистов. Среди отцов арабского национализма на Ближнем Востоке – большинство христиан. В Ираке ядро коммунистической партии в 50-е гг. составляли христиане и евреи. То же в Палестине и в Сирии. Как и евреи, арабы-«турко» постоянно страдали от вражды. На их долю выпали погромы и депортации. Летом 1903 года, всего через несколько месяцев после знаменитого еврейского погрома в Кишиневе, в столице Гаити Порт-о-Пренс разразился арабский погром. Газеты писали: « надо с корнем вырвать потомков Иуды – левантийских монстров». Особенно изощрялась газета Antisyrien, в точности как печально-известный «Бессарабец» Крушевана, специализировавшийся на погромных статьях. Антиарабские погромы и изгнания шли и в других странах Латинской Америки.

Две общины в Латинской Америке – еврейская и арабская – неизменно проявляли вежливое уважение друг к другу, хотя особой любви между ними никогда не наблюдалось. Слишком во многом они были похожи: «русо» и «турко», а в таком случае у соседа очень хорошо видны собственные недостатки. Да и потом у двух общин, образованных и успешных общин, одинаковая задача – не потеряться в современном мире, где все хотят быть такими, как они.