Евреи, куда бы они ни уехали, уносят свой Иерусалим с собой
Лаконичная и загадочная книга израильского писателя Иехошуа "Женщина в Иерусалиме" произвела сильное впечатление на американских критиков. Достаточно сказать, что, описывая стиль автора, они вспоминают Кафку и Фолкнера.
"Евреи, куда бы они ни уезжали, уносят свой Иерусалим с собой, и поэтому этот город делается всё легче и легче". Так говорит персонаж романа "Мистер Мани" - первого знаменитого романа писателя Иехошуа. Вес и бремя Иерусалима, как метафора, используется во многих произведениях этого замечательного израильского прозаика, включая и его новый роман "Женщина в Иерусалиме" (A. B. Yehoshua. A Woman in Jerusalem).
В этой книге два главных героя: мужчина и женщина. Он - живой, она - мертвая. Он встречает ее в первый раз тогда, когда ему, чиновнику отдела кадров пекарни, где она работала, поручают опознать в морге ее труп. Рецензент книги Клэр Мессад так описывает ход повествования:
Движение романа - величавое, но строгое, словно похоронная процессия. Стиль, как и всегда у Иехошуа, обладает обманчивой простотой и в то же время интеллектуальной мощью, редкой в современной прозе. Сюжет - кафкианско-фолкнеровский эпос, в который превращается путешествие безымянного чиновника. По поручению своего босса он пытается найти тех, кто мог бы оплакать убитую женщину по имени Юлия Рагаева, которую сам он (к стыду своему) совершенно не помнит.
Имя 48-летней героини, павшей жертвой террориста-самоубийцы, становится известным читателю не сразу, а имя чиновника остается неизвестным почти до самого конца книги. Но именно эту безымянность героя автор использует, как способ создать не только живой, но и символический образ, обладающий редкой поэтической силой. Визит чиновника на родину Юлии, в неназванную среднеазиатскую страну, начинается зимой с многочасового ожидания в аэропорту, с грубости представителей власти и с неприязни родственников, включая подростка - сына покойной Юлии. Но чиновник, понимая, что его втравили в почти безнадежную затею, все же решает доставить тело в деревню, где живет мать Юлии. Он думает:
Ну и поворот событий!.. Иностранка, которую я даже не помню, мертвая, вдруг стала для меня человеком, за которого я несу ответственность перед собственной душой. Национальная страховая система вычеркнула ее имя из своих списков, ее бывший муж знать о ней не желает, ее любовник исчез несколько лет назад и даже консул уже не хочет представлять ее интересы. И из-за них я еду по чужой земле, холодной и примитивной, в компании журналиста, который хочет поживиться на этой истории, и мальчишки, которого я не умею держать в руках. Когда в прошлый вторник я согласился взвалить эту женщину себе на плечи, мог ли я знать, что ноша будет такой тяжелой?
Путешествие израильского чиновника заносит нас вместе с героем в азиатский преступный мир, в глухую деревню, в подпольную больницу, где героя лечат от пищевого отравления. Полное ярких деталей повествование ведется от лица героя и целиком строится на его опыте, но с одним постоянным исключением - история сопровождается серией пассажей (выделенных курсивом), в которых говорят другие люди (тоже безымянные). Они описывают свои впечатления от героя и его похождений: рабочие пекарни, посетители бара, молодые православные монахини, служащие аэропорта, рыночные торговцы. Рецензент Клэр Мессад пишет об этом приеме:
Вставные пассажи сопровождают всё путешествие, как хор сопровождал греческие трагедии, выявляя смысл и значение жизни героя - так же, как сам герой пытается выявить смысл и значение жизни Юлии Рагаевой. Вообще Иехошуа - мастер мягкой и пронзительной комедии почти чеховского типа. Но в новом романе он следует завету другого русского классика, говорившего, что ремесло писателя состоит в том, чтобы "брать сцены из низкой жизни и превращать их в перл создания". И по ходу романа "Женщина в Иерусалиме" Иехошуа медленно, незаметно и мастерски превращает безликого и безымянного бюрократа в героического чудака.
Есть в романе и другой аспект, чрезвычайно мне близкий: герой романа - безымянное дитя древнего, символического города. Этот город (как каждый такой город) накладывает на своих детей бремя своего духа и значения. Одни дети не чувствуют этого бремени, другие его не принимают, у третьих такое наследие оборачивается снобизмом. Но герой романа "Женщина в Иерусалиме" хранит в душе неповторимый строй своего города, и это дает читателю надежду на преемственность духа.
5.10.06