|
Новый еврейский язык: что такое "галахический" |
Статья первая
В известном нью-йоркском издании, где я одно время сотрудничал, любили опросы на темы, вроде: "Кто такой еврейский писатель?", "Что такое еврейская литература?" Писатели и журналисты, политики и раввины, а то и "просто евреи"-знакомые редакционных сотрудников глубокомысленно делились рассуждениями по этой трудноопределимой материи. Вопрос о том, что такое еврейский язык, еврейская литература, несомненно, сложнее даже одиозного вопроса "кого считать евреем?", поскольку нет даже галахического определения этих материй.
Знакомый израильтянин как-то иронически заметил "Мне нравится, как русские произносят слово галахический". Действительно, в стандартном израильском иврите такого слова нет. Оно и не особо нужно в Израиле. Зато в остальном еврейском мире оно и нужно, и понятно. Аналогичное слово есть по-английски и по-испански. Вероятно, понятное всем читателям газеты "Ами", оно будет совершенно непонятным, появись где-нибудь в "Независимой газете", "Правде" или "Известиях". Таких слов в нашем словаре немного, однако, это начало нового еврейского языка, нового идиша. Пока даже не жаргона, вроде принятого в кругах религиозных евреев фрумспик (от идиш фрум - набожный и английского speak - речь). Пока лишь на уровне кодов, однако, похоже, мы наблюдаем появление нового еврейского языка.
Как-то пришлось мне смотреть американский документальный фильм "С трепетом перед Б-гом" (Trembling before G-d, 2003). Несколько лет фильм не на шутку взволновал ортодоксальные еврейские круги, и о нем много говорили и писали. Я сохранил в названии орфографию авторов фильма - религиозных евреев. Речь в фильме тоже шла о религиозных евреях-геях. Они рассказывали о своих общественных и психологических проблемах, делились своими мыслями и идеями, рассуждали о статусе сексуального меньшинства в ортодоксальном еврейском мире. Тема меня не особо волновала, зато необычайно заинтересовало другое. В фильме участвовали набожные евреи, из тех, кого принято называть ультра-ортодоксами. Говорили они не только по-английски, но на иврите и идише, как принято в их общинах. Фильм сопровождался английскими субтитрами. Хоть я старался их не читать, а слушать речь, но глаза невольно обращались к бегущей внизу экрана строке. И я отметил интересный феномен. Субтитры сопровождали не только еврейские интервью, но и тогда, когда говорили по-английски! Потому, что английский язык этих набожных людей был пересыпан множеством слов и выражений из еврейского обихода, непонятных среднему американцу. Причем они не говорили на каком-то жаргоне, а на своем будничном английском, вовсе не стараясь пересыпать речь идишизмами и гебраизмами. Для множества понятий из их жизни не находилось слов в стандартном американском лексиконе. Авторы фильма сочли необходимым перевести их на разговорный английский, понятный зрителям. Американско-еврейская писательница Дара Хорн тоже отметила этот феномен. Она считает, что здесь, возможно, и начинается новый еврейский язык, как когда-то начинались ладино, еврейско-бухарский или язык горских евреев. Пока лишь на уровне кодов, отдельных слов. Однако заповедано, что "вечность Израиля не обманет" и у нас есть время. Речь не идет об ожидаемом некоторыми из нас возрождении идиша. Хотя, несомненно, идиш окажет на этот язык столь же мощное влияние, как он оказал в свое время на современный израильский иврит.
Кафка как-то сказал своим слушателям "Мы знаем идиш значительно лучше, чем нам кажется". Дело не только в отдельных кодовых словечках, призванных опознать "своих". Модели идиша, через фразы и выражения, позаимствованные из довоенных советских фильмов, Бабеля и Ильфа, Светлова и Катаева, Жванецкого и Галича живут в городском русском языке. Точно так же, благодаря "бруклинским" фильмам Голливуда и гению "нью-йоркских интеллектуалов", Солу Беллоу и Ирвингу Хоу, Бернарду Меламуду и Филипу Роту, Леонилу Триллингу и Ленни Брюсу, Вуди Аллену и Джерри Левису, Ларри Дейвиду и Сейре Сильверстейн, братьев Маркс и Тони Кушнеру, Сильвии Голдстейн и Норе Эфрон, Ховарду Стерну и Джонатану Сафран-Фоэр, многим тысячам других, не обязательно евреев, и живет и мощный слой идиша в американском городском языке, в американской литературе.
Не удивительно, что идиш жил, процветал даже в анти-идишистской, сионистской твердыне "первого чисто ивритского" Тель-Авива 30-х годов. Власти закрывали еврейские театры, запрещали спектакли и эстраду на идише, посылали отряды хулиганов-"защитников иврита" (гдуд мэгиней иврит) срывать идишистские культурные мероприятия, ловить и избивать продавцов идишистских газет, штрафовали в школах учеников, пойманных на употреблении идиша. И все же стихи Ури Цви Гринберга целиком пронизаны идишем. Поэзия национального израильского поэта Хаима-Нахмана Бялика и вовсе непонятна современным школьникам, не знающим идиша. Идиш пробивается сквозь строчки современной ивритской поэзии у Иегуды Амихая, Пинхаса Садэ, Далии Равикович. Когда-то я писал, что, несмотря на объявленную "культурную войну", идиш не только процветал, но и стал языком в британской Палестине языком межнационального общения. Факт, что осевшие в Газе тысячи беженцев из Яффо помнили именно идиш и пытались на нем общаться с израильскими солдатами, занявшими город в 1967 году. Некоторые исследователи, как профессор департамента лингвистики Тель-Авивского университета Пол Векслер или профессор-лингвист Оксфордского университета Гилад Цукерман считают иврит перелицованным идишем. Профессор Цукерман называет это явление лингвистическим камуфляжем и предлагает называть иврит израильским языком или, по крайней мере, Ivrit, а традиционное Hebrew оставить за древнееврейским языком. Мы потомки говоривших на еврейском языке людей теряем словарь и фонетику. Однако глубинные модели, определявшие народную душу, продолжают жить и передаваться из поколения в поколение. О том, что такое душа народа мы поговорим в следующей статье.
(Продолжение следует)
Все права принадлежат Михаэлю Дорфману (с) 2006
©2006 by Michael Dorfman. All rights reserved