Перспективный юбилей русской словесности
Ровно 20 лет назад - 22 октября 1987 года - Иосифу Бродскому была присуждена Нобелевская премия по литературе. В пятый и пока в последний раз нобелевку получил русский писатель. Бродский оказался в логичном ряду: четверо из пяти - в той или иной степени изгнанники: эмигрант Иван Бунин в 33-м, неугодный и общественно осужденный Борис Пастернак в 58-м, враг и "литературный власовец" Александр Солженицын в 70-м, эмигрант (замкнув цикл) Иосиф Бродский в 87-м. С одним только Михаилом Шолоховым, который стал лауреатом в 65-м, не было никаких политико-государственных хлопот.
За двадцать прошедших лет премия Бродского и в особенности его Нобелевская речь окутались легендами - что естественно для любого значительного события. Но и напомнить о первоисточнике - тоже естественно и необходимо. Сколько раз за это время приходилось слышать и читать - а недавно напомнил в письме один молодой поэт из Москвы: "Бродский сказал, что начитанный человек не способен убить другого. А как же нацисты, коммунисты?.."
Не говорил такого Бродский, человек четкого организованного мышления. Сказал он в Нобелевской речи следующее: "Я полагаю, что для человека, начитавшегося Диккенса, выстрелить в себе подобного во имя какой бы то ни было идеи затруднительнее, чем для человека, Диккенса не читавшего". Отметим, что степень здесь сравнительная: "затруднительнее" - и это, конечно, правда. Речь тут о масштабах личности. Вобравший ценности культуры человек как личность выше и больше того, кто культуре внеположен. Его труднее обмануть, им сложнее манипулировать. Его затруднительнее подвигнуть на массовый психоз. У Бродского это звучит афористически: "Я твердо убежден, что человека, читающего стихи, труднее одолеть, чем того, кто их не читает". Как злободневен этот тезис в современной России. "Эстетика - мать этики", - говорит он. И следует по пушкинскому пути: "Поэзия выше нравственности, по крайней мере, совсем иное дело".
Бродский умер почти двенадцать лет назад, и все более становится ясно, что четыре десятилетия русская словесность прошла под знаком Бродского. Его физическое присутствие в русском культурном процессе было некой гарантией преемственности и жизнеспособности - неважно, где находился сам Бродский: в Ленинграде или Нью-Йорке. Когда-то он, после смерти Анны Ахматовой, написал: "Твой образ будет, знаю наперед, в жару и на морозе-ломоносе, не уменьшаться, но, наоборот, в неповторимой перспективе Росси". Эти строки в еще большей степени относятся к самому Бродскому, и важно то, что образ поэта нарастает и возрастает не только в перспективе Росси, то есть не только России. Величайшая заслуга Бродского в том, что он придал современной русской словесности всемирное звучание, вернул ей в XX веке завоевания века XIX-го, русского классического.
Дело не только в истории, но и в географии. Он сделал фактами русской культуры не только Ленинград-Петербург, Крым, архангельскую деревню, но и Рим, Венецию, Нью-Йорк, маленькие городки Новой Англии и Среднего Запада. Глобус Бродского - весь земной шар. В этом смысле он для России - поэт будущего. Его эпоха продолжается, точнее сказать - она впереди.