А. Соббакевич
18 февраля ушел из жизни талантливый поэт А. Соббакевич (Александр Иосифович Маленкович). Он родился 19 апреля 1941 года в г. Ленинграде в семье токаря высокой квалификации, был эвакуирован с матерью в Казань. Отец вернулся с фронта инвалидом. В 1944 году снова все вместе в Питере. Квартира разбомблена. Жили в общежитии, затем в коммуналке. Стихи начал писать в юности, с 17 лет работал. Затем три года в армии на Севере, часто печатался в армейских газетах. Отслужив, поступил на факультет журналистики Ленинградского университета. Совмещал учебу с работой, писал, преуспевал в шахматах и шашках. После окончания университета работал на телевидении, преподавал. Заработки были скромными и нерегулярными. Устроиться на постоянную работу мешал пятый пункт. Некоторое время был безработным. С большим трудом переучился на инженера-наладчика АСУ, много ездил по стране, работал на газовых и нефтяных промыслах Сибири, затем на предприятиях Петербурга. Попытка предпринимательства закончилась в 1995 году двумя инфарктами, инвалидностью и пенсией. После долгого перерыва вернулся к поэзии и за 5-7 лет создал свои лучшие циклы стихов. Готовился к отъезду в Израиль, воспитывал сына, выступал с чтением своих стихов, до последних дней оставался общительным, любознательным, остроумным жизнелюбом.
Творчество А. Соббакевича имеет две яркие стороны. Первую, художественную, отличает естественность речи, глубина и искренность чувств, высокое качество стиха при внешней простоте. Сам он говорил: "Стих должен, на мой взгляд, включать внятную мысль, естественную искреннюю интонацию, громкую простодушную, как на базаре, перекличку рифм, мотивированную эмоциональную мелодию, чтобы никакая обезьяна за клавиатурой и никакая компьютерная программа даже на дух не могла приблизиться к этой форме существования белковых тел."
Вторая сторона - гражданственная, глубоко выстраданная позиция еврея в диаспоре, за многие поколения породнившегося со страной, живущего в ней без мелочных обид, и в тоже время не забывающего о принадлежности к своему народу, остро чувствующему проблемы своей исторической родины, переживающему за судьбу еврейского государства. Его стихи публиковались в "Ами" (№№ 251, 253, 254), в других еврейских газетах и журналах, в сборниках, изданы отдельной книжкой (издательство "Геликон Плюс", 2001).
Широкую известность получили стихи А.С. в Сети (Интернете), где их сейчас размещают более двадцати сайтов России, Украины, Израиля, Германии. Среди таких сайтов: "Стихи.Ру" (www.stihi.ru), "Ритмы-Поэзия-Яхты" (http://yacht.zamok.net), альманах "Еврейская старина" (www.berkovich-zametki.com), "Еврейский литературный форум" (www.jewniverse.ru/forum/), "Ами-Народ мой" (http://jew.spb.ru/ami/), "ОРТ-СПб" (www.ort.spb.ru) и другие. Вот несколько цитат из рецензий и отзывов на сайтах и форумах.
"Стихи Маленковича отличаются острым и своеобразным видением мира, абсолютной естественностью речи, сочетающей яркую метафоричность с точным реалистическим рисунком. Еврейская тема вплетена в стихи Малинковича органично, без надрыва, без ложной сентиментальности или экзальтации; эта тема придает стихам поэта особое эмоциональное напряжение". Лев Дановский (www.jew.spb.ru/ami)
"...забываешь анализировать, чувствуя предательское желание поплакать и поклясться себе, что в следующей жизни непременно, непременно все будет иначе. И уж никак нельзя обойти вниманием исключительно сильную "национальную составляющую" - и типичную еврейскую грусть, и обаяние каменистых холмов далекого золотого Иерусалима, и незатихающую спрятанную боль по ушедшим в никуда шестимиллионным колоннам "нонкомбатантов", и такие знакомые размышления у ОВИРа, и такую национальную еврейскую любовь к ситцево-березовой России...". Ирина Бузько (http://threehorn.odessa.net)
"…перед нами предстал весьма своеобразный поэт, казалось бы зацикленный на специфической "еврейской теме", но она у него очень "русская", если можно так выразиться, поскольку весь строй его стихов, вся поэтика заставляют вспомнить таких поэтов, как Ярослав Смеляков и Александр Твардовский. Разговорная интонация, сниженная, некнижная лексика, детали неустроенного быта, никакого пафоса, все просто и обыденно, но горести и беды инородца, взращенного в любви к России, проступают на этом фоне необычайно рельефно". Александр Житинский (http://exlibris.ng.ru/internet)
Баллада о секонд хенде
стихотворение, прочитанное в годовщину
трагических событий 6 октября 2002 г.
у памятника "Формула скорби" на месте
убийства в 1941 году евреев г. Пушкина /под СПб/
На этом месте или чуть левее
Стояли молча голые евреи.
Одежда в кучах и расстрельный ров
Слезам не верят и не слышат слов.
Холодный панцирь осени надев
На голое измученное тело,
Они следили как над купами дерев
Душа народа медленно летела,
Как птица перелетная, на юг.
В глазах с уже нездешней поволокой
Она прощальный совершала круг
В безмолвии над местностью пологой.
И может, только улучив момент,
Пока хохочут палачи на перекуре,
Пока соседи разбирают секонд хенд
Прикидывая в спешке по фигуре,
Они шептали Шма Израиль! Шма!
И милосердно наступала тьма.
Когда придут по нашу душу снова,
Я, лично, тоже не скажу ни слова
Бритоголовой пляшущей шпане
И с нею заигравшейся стране,
В которой вольно дышат отморозки
Одетые в фашистские обноски.
На холоде, рукой прикрывши стыд,
Я лишь отмечу -- вновь одежда в кучах,
Вновь палачи, соседи, птица в тучах,
И оскверненный памятник стоит,
И ничему, как водится, не учит,
И Б-г молчит...
Неужто вновь простит?
Читая Солженицына
Трудно любить еврея, но надо...
Л. Толстой
Я читал Ваши книги, когда еще
Их почти что никто не читал,
Я б любому тогда за Исаича
Зубы попросту пересчитал.
Я входил в Вашу первую камеру,
На Лубянке считал этажи,
Я её геометрии каменной
На себя примерял чертежи.
И когда Вы лежали оплёванный
Миллионами глоток и строк,
Как я корчился, что ни словом Вам
И ни делом помочь не смог.
Ай, как быстро меняется времечко,
И теперь уж над Вашей строкой
Я чешу поредевшее темечко
И машу безнадёжно рукой.
Нет не вместе мы с Вами, не вместе мы.
Как ни жаль, получается так-
Ближе Вам белокурые бестии
Или, может, мадам Чибиряк:
Ближе Вам Макашов с Кондратенкою
И отряды обритой шпаны,
Не они ли со смехом коленкою
Вас вышвыривали из страны?
Вы вглядитесь, откуда овации.
И в глаза, не сочтите за труд,
Не они ли в другой ситуации
Солженицером Вас назовут?..
Я на нынешних Ваших товарищей
Нагляделся до смерти уже,
Вы ж старик, Александр Исаевич,
Не пора ли и Вам о душе:
Да и мне на высокое синее
Скоро черствую землю менять,
О, как просто любить Россию мне!
О, как трудно её понять!..
Некуда
Друзья, нам с вами не на что пенять,
Друзья, нам с вами некуда линять,
Нет позади Сибири и Урала,
И меч на безобидное орало
Нам время не пришло ещё менять.
Евреи! ну куда нам отступать,
У нас земли всего едина пядь,
Её едва достанет для посева...
У нас воды всего едина горсть,
Да винограда пламенная гроздь,
Да камни, раскалённые от гнева.
Неужто этот божеский клочок
Мы отдадим из страха и молчок?
Народ и храм ведь мы едина плоть,
Единый дух - подумать даже жутко -
Уже две тыщи лет - без промежутка -
Пытаются враги нас расколоть.
Но мы идём, идём сюда упрямо
Сквозь годы унижения и срама
Из гетто, из местечек, из грязи.
И пусть наш спор у древней кладки храма
Рассудит Бог и автомат узи.
Нам есть, кого любить и что жалеть,
Но лишь души суровое пространство,
Бесстрашие и наше постоянство
Поможет победить и уцелеть.
А может даже победить и только
Чтоб на земле оставить за собой
Победный крик исполненного долга -
Трепещущий и бело-голубой.
Если же тебя забуду...
Ни в Гренаду, ни в Канаду
Ни в другую сторону
Не поеду, что б в награду
Не стояло на кону.
Пусть совсем не виноваты
Предо мной Париж и Рим,
Но поеду я, ребята,
Только в Иерусалим.
Там жуют евреи фиги,
А у нас суют под нос --
Этот город трех религий
Б-г в подарок нам поднес.
Там архангелы летают,
И вообще, другой распас --
Даже книги там листают
По-другому, чем у нас.
Что же так неодолимо
От домашнего огня
К стенам Иерусалима
Тянет волоком меня --.
Может, там хороший климат?
Может, там мне все друзья?
Может, сабры меня примут
Как заслуживаю я?
Может, денег мне навалят,
Чтоб в руках не утянуть?
Может там меня похвалит
Кто-нибудь за что-нибудь?
Может, от жары шалея,
Словно в юношеском сне,
Девки местные на шею
Будут вешаться ко мне?
Нет, друзья -- не в этом дело,
А лишь в том -- сдается мне,
Что болит душа и тело
По еврейской стороне
По деревьям остролистым,
Так отличным от берез,
По дорогам каменистым,
Где гулять не привелось.
И по той земле родимой
Всех двенадцати колен,
По которой уводили
Меня маленького в плен.
С той поры минуло столько
Тысяч лет и тысяч зим,
Что теперь мне нужно только,
Только в Иерусалим.
Я по свету помотался,
Жил-тужил -- во многом зря,
Я в плену подзадержался,
Откровенно говоря.
Сколько бы меня не били,
Я в душе не стал другим-
Не объехать на кобыле
Золотой Иерусалим.
Потому ли, что еврей я,
По другому почему,
Мне без древней Иудеи
Стало все по кочану.
Ты пойми меня, Россия --
Я не вешаю лапшу,
Раньше многого просил я,
А теперь не попрошу,
Ты меня не баловала,
Но не будем о худом...
Избежал лесоповала --
Благодарствую на том.
Я ж не тот, кто справедливо
Или нет -- тебя честит.
Сам живой и дети живы --
Остальное Б-г простит.
Остальное, остальное
Отступает в темноту --
Конопляное, льняное
Деревянное, стальное,
Доброе, и все иное
Перечесть невмоготу.
Я присяду на дорогу,
Оглянусь в последний раз,
Эх, пожить бы ради Б-га
Хоть немного, хоть немного
По-другому, чем у нас...